Что изменилось за годы существования трансплантации?

Что изменилось за годы существования трансплантации?

Есть хорошая поговорка, что самый лучший критерий истины — это результат. У нас изменился результат. В Центре Алмазова выполняется порядка 28 пересадок сердца в год, а начинали с трех. А самое главное, что у нас появилась стабильность, не побоюсь этого слова, рутина. Это значит, что данный метод лечения стал безопасным и вошел в ряд стандартных вмешательств. С одной стороны, это преувеличение, потому что трансплантация сердца никогда не будет стандартным вмешательством, но, с другой — тот опыт, который мы накопили за 13 лет, позволяет нам выполнять с низким операционным риском трансплантации сердца. При этом в России всего 6 кардиохирургических клиник выполняют пересадку, ведь для команды, начинающей работать в этом направлении, это сопряжено с большим риском.

Огромный прогресс в том, что мы научились ремонтировать сердце ex vivo (вне организма). То есть изымаем у донора сердце, оперируем его и затем пересаживаем реципиенту. Например, успешно выполняются операции по одновременному с трансплантацией шунтированию.

Как Вы думаете, отличаются ли трансплантационные пациенты от других больных?

Здесь все зависит от уровня специалиста. Тем специалистам, которые занимаются каким-то узким вопросом, допустим, лечением отторжения и при этом опыт лечения отторжения большой, — естественно, кажется, что все это просто. Если есть в каком-то другом направлении прогресс, то тоже кажется, что все просто.

Однако, если взять проблему в целом, то вся эта простота достигается огромным профессионализмом всей команды специалистов, работающих с пациентом. И результат лечения этих больных складывается из маленьких «кирпичиков» — отдельных направлений, развитых на самом высоком уровне. Поэтому в каждом направлении, будь то иммуносупрессия, будь то показания к трансплантации, будь то выбор хирургической техники, исполнение каждого этапа должно быть на максимально высокопрофессиональном уровне.

Если помимо выполнения стандартной хирургической операции необходимо использовать такие методы, как аортокоронарное шунтирование, то может показаться, что пересадка намного сложнее.

Но я вспоминаю то время, когда мы только начинали выполнять операции по пересадке сердца, оттачивали технику на лабораторных животных, отрабатывали наложение анастомоза. И после этих этапов уже кажется, что все проще. Поэтому в целом, если говорить о трансплантационном больном, то вести его, конечно, намного сложнее. И стоит помнить, что, как правило, это погибающий пациент, ведь в лист ожидания ставят тех больных, которые без операции смогут прожить несколько месяцев. Поэтому я считаю, что это более тяжелые соматические больные, для их лечения применяется более сложная медицинская технология, которая требует более высокого профессионализма и большего числа участников.

Поэтому я убежден, что потенциальные реципиенты, трансплантационные больные, требуют более широкого круга специалистов и более ответственного подхода по сравнению с обычными пациентами.

Что еще предстоит в будущем сделать для усовершенствования трансплантации?

Мне кажется, что впереди перспективные методы по достижению большого прогресса в технологии получения искусственного сердца, возможно, оно будет совсем маленьким устройством. Читая студентам лекции, я люблю приводить в пример то, как выглядел первый аппарат искусственного кровообращения (который используется во время операции для временной остановки сердца) — он занимал огромную комнату. Сейчас это прибор длиной около 30 см, то есть за 50 лет произошел такой прогресс. Поэтому я не исключаю возможности, что еще через 50 лет создадут маленькое синтетическое сердце, которое можно будет имплантировать людям. Это будет настоящий прорыв.

Если говорить о ближайших перспективах развития трансплантации сердца, то существующий опыт показывает, что мы можем выполнять такие операции людям старшего возраста, трансплантируя им сердца более пожилых умерших, и добиваться отличных результатов.

Мы уже доказали, что люди после трансплантации могут жить 5–10 лет, но надо добиваться, чтобы они жили 20–30 лет. Для этого нужно усовершенствовать фармакологию, чтобы снизить токсичность препаратов, улучшить их действие, минимизировать дозировки.

И есть даже такое направление, как диагностика отторжения. Сейчас мы диагностируем отторжение при помощи биопсии, которая потенциально несет риски осложнений. Однако уже разрабатывается новая технология, позволяющая определять отторжение донорского сердца по капле крови.

Все эти технологии позволят быстро лечить, а значит, продлевать жизнь на многие годы. В этом я вижу перспективы развития трансплантологии.